To be endlessly
Cold within
And dreaming I'm alive... (с)

Отрешенный, усталый взгляд выстрелом в спину очередного клиента скрывшегося за дверью. На столе преподношение, словно ты какое-то божество, и это тешит самолюбие. Сегодня у него был один из тех дней, который с уверенностью можно было назвать удачным. Хотя у такой личности как Кристиан де Лионкур априори не может быть неудачных дней. Потому он мог позволить себе сжигать Бенджамина Франклина всякий раз, как ему того захочется. Наблюдая за тем, как синее пламя игриво танцует в серых глазах секретарши Лайлы, которая никогда не умела, да и не пыталась скрыть от босса свои мысли связанные с чувствами к нему. Он быстро потерял к ней интерес, как терял его к любой женщине, с которой встречался более двух раз. Это его цена за самый большой грех совершенный им в жизни. Такие вещи искупить не возможно, им нет прощения, и ты обречен, тянуть на себе свой крест сотни лет. Слабые погибают почти сразу, сильные привыкают и со временем перестают ощущать тяжесть греха, когда становятся неразделимы с ним. У Кристиана было достаточно времени, в уготованном ему худшем из худших наказаний, для того чтобы все переосмыслить, пережить, принять, и похоронить глубоко внутри себя, не позволяя тому, что случилось разрушить его до основания. Да, он сгорал подобно фениксу, и рядом не было той, что могла с поцелуем возродить его вновь. Он умирал десятилетиями, запертый в собственном теле наедине с миллиардами чужих мыслей, пока мир вокруг менялся  так, словно кто-то взял пульт и нажал на перемотку кадров. Он погибал как цветок, лишенный ухода и влаги, хотя мечтал однажды умереть на груди у женщины, которую любил. Теперь эти слова были для него под запретом. Табу. 
- Кристиан, тебе еще что-то нужно, или я могу быть свободна?
Он настолько погрузился в себя, что совсем забыл про Лайлу, которая торчала в его кабинете все десять минут напряженного мышления. Рука рефлекторно сжала поглощенную пламенем стобаксовую купюру, оставляя лишь пепел маленькой горсткой на столе, словно немое предупреждение: "Вот что я сделаю с тобой моя ласточка, если еще хоть раз, ты обратишься ко мне по имени в рабочее время". Ему не просто не понравилось то, что она себе позволила, он был готов растерзать ее морально за тон, в котором она с ним говорила. Но воздержался, удовлетворившись вдруг резко побледневшей кожей Лайлы, хотя внешне она держалась достойно. Очень достойно держала папку у своей роскошной груди.
- Перенеси все мои завтрашние встречи на четверг. Лишних вопросов не задавай, просто сделай, - как же ему нравился этот раздраженный зритель в лице Лайлы. Он потерял к ней интерес как к женщине, но она по-прежнему оставалась его игрушкой. Устало потерев переносицу, проследив за тем, как шикарная задница удаляется из его кабинета, Кристиан широко улыбнулся и откинулся на спинку кресла. На сегодня у него была назначена еще одна встреча, с леди которую виконт прекрасно знал. Не лично, увы, но о такой персоне он просто не мог не слышать. Пожалуй, она была одной из немногих древних вампиров, с которыми он имел сегодня возможность пообщаться лично.
О ее присутствии в здании Кристиан знал задолго до того, как уловил мысленный хаос секретарши, и услышал за дверью стук женских каблучков. А она с характером. Что такое Лайла? Не нравиться когда тебе указывают на твое место? Привыкай... Едва за ней захлопнулась дверь, как он расплылся в радушной улыбке, жестом приглашая девушку присесть.
- Разве я мог отказать герцогине де Лавальер? - Он выгнул бровь, сложив перед собой руки в замок. - В первую очередь я хотел бы вас спросить, чего вы ожидаете от этой встречи? Дело в том, что вы можете поделиться со мной своей болью, но избавит ли это вашу душу от терзаний в дальнейшем? Я же могу навсегда прекратить эту пытку для вас. Подумайте. - Он придвинулся ближе к столу, чтобы видеть статичность ее зрачков на фоне зелени глаз, ощущая кожей рук, где рукава белой рубашки были закатаны до локтя, как от герцогини веет холодом.

Казалось бы, он нашел идеальное применение своему дару. Терзал мужчину все эти годы лишь один печальный факт, другим он помочь может, но себе не в силах. Сколько бы не пытался спроецировать на себя свою же способность, все попытки оказывались тщетны, а сам Кристиан, такой холодный на людях, просто не выдерживал натиска реальности и срывался. А что значит такому как он, однажды утратить контроль? Это непросто чревато, это опасно, и не для него, а для того, кто может оказаться в этот момент рядом. Ведь так уже было однажды. Это словно замкнутый круг. Он разбил все зеркала в своем доме, лишь потому, что все еще видел в них Ее отражение. Ведьма. Кровь, которую он выпил тогда, отравила его, и по сей день он жил с этим ядом, от которого закипала в венах собственная багровая жидкость. И губы больше не могли шептать идущее от сердца "люблю". Потому что внутри с тех пор как Ее не стало, поселилась пустота. Сердце испещренное шрамами билось лишь потому, что так было нужно, но оно ничего не чувствовало, разодранное в клочья однажды, и сшитое заново весьма неумело. А отравленная душа впала в кому, избавив себя от мучений длившихся десятилетиями. Никогда Кристиан еще так не жалел что бессмертен. Память - худшая из пыток, которые он когда либо испытывал на себе, цепляясь за светлые воспоминания как за спасательный круг. Ведь все еще помнил, какой была на вкус ее кровь. Слаще меда, мягкая, нежная, как молодое вино, и такая теплая. Эти вкусовые ощущения кружили ему голову, он не мог остановиться, было слишком поздно, и тогда он лишь плотнее впился клыками в нежную шейку некогда любимой женщины, забрав ее жизнь с последней каплей крови. Теперь свое утешение он находил в работе, когда проблемы и боль других, являлись той самой моральной подпиткой, а иногда и физической...
Нельзя сказать, что де Лионкур просто пользовался своими клиентами, существуя за счет их личных несчастий. Просто он, как и любой другой на его месте, извлекал из этого выгоду и для себя тоже, ибо деньги давно уже не являлись для него приоритетом в жизни. Просто было бы странно, если бы он не брал со своих клиентов круглые суммы за столь впечатляющие услуги. Да, он был немного меркантилен, пожалуй, это осталось еще из его человеческой жизни, но никогда Кристиан не переходил черту, без видимой на то причины. Хотя такому как он и причина не была нужна. В этой игре либо ты, либо тебя, третьего не дано. Поживешь столько лет, и не те уроки еще усвоишь. Не стоит прогибаться под изменчивый мир, однажды он прогнется под нас...
Надеюсь, я смогу помочь и вам, миледи. В противном случае это будет гол в мои ворота. Кристиан помнил, как впервые проявилась его способность еще в Доме Ночи, и он буквально сходил с ума от нескончаемого потока мыслей. Теперь, когда он просто слушал о чем думают другие, де Лионкур даже не особо обращал внимание на это, для него все выглядело так будто человек по-прежнему открывает рот и произносит слова. Сейчас он специально блокировал для себя ее мысли, дав возможность герцогине уединиться, и подумать хочет ли она навсегда избавить себя от мучений, но взамен заплатить самыми дорогими сердцу воспоминаниями. Это было непростое решение, де Лионкур понимал ее как никто другой, однако своими воспоминаниями был готов пожертвовать когда-то, дабы забыть все то, что до сих пор приходит ему ночными кошмарами. А он все такой же холодный и непрошибаемый, что кажется даже айсберг по сравнению с ним ничто. Леденящий душу взгляд, немного живым делает лишь аквамариновая радужка вокруг зрачка. Наверное, таким и должен быть человек его профессии.
- Ничего страшного. В первый раз у меня на приеме все немного нервничают. Попытайтесь расслабиться, - он едва заметно усмехнулся, проследив за каждым движением девушки, из привычки профессиональной. Про себя Крис отметил, что Леони обладает довольно таки необычными чертами лица, выделяющимися скулами, от чего она напомнила ему лесного эльфа. Очаровательна. А ее французский акцент едва не вызвал на лице мужчины не уместную в данной ситуации улыбку. - Я готов вас выслушать. И понимаю насколько это все для вас личное, потому, разумеется, вы можете просто об этом подумать, на какое-то время, представив, будто меня вообще здесь нет, - он откинулся в кресле, взяв со стола тетрадь в толстом переплете и перьевую ручку. На желтых листах, размашистым почерком виконт принялся что-то конспектировать, используя французский язык…

К каждому клиенту у него был свой особенный подход. Одних он вынуждал раскрываться перед ним, другие делали это по собственной воле. Он же просто слушал, в этом и заключалась его главная задача – выслушать. Его клиенты чаще люди одинокие и несчастные, которым абсолютно не с кем поделиться тем, что успело накопиться за много лет и теперь беспокоит подобно язве. Не кому рассказать, что гложет их, богатых и не нуждающихся ни в чем, кроме человека, способного понять твою печаль и боль. Кристиан умел не только слушать, но и видеть глазами этих несчастных, проникая в глубины их подсознания в те самые моменты, когда они говорили с ним, раскрываясь подобно цветку. Не всегда процесс этот был приятен, хотя после, тем, кто все же решился на это, однозначно становилось легче. Виконт понимал, как тяжело сейчас будет девушке, вспоминать о том, что она, вероятно, пыталась многие годы похоронить где-то в глубине себя, чтобы не так больно было продолжать свое вечное существование, в неидеальном, стремительно меняющемся мире. В первый раз всем тяжело. Много раз Кристиан думал о том, как бы он вел себя, окажись в кресле напротив, и всегда приходил к одной единой мысли - он никогда бы не решился сесть в это кресло, не говоря уже о том, что бы войти в кабинет, от куда нет возврата. Все кто к нему, когда либо попадал, начинали делиться своей проблемой, и никто не уходил с тем же багажом, с которым пришел изначально. Кристиан де Лионкур не избавлял несчастных от их бед, чаще которым они же сами служили причиной, но он помогал легче переживать трудности, а иногда и забывать то, с чем человеческий мозг в одиночку справиться не мог. Мужчина так долго работал с людьми, что научился непросто их понимать, а чувствовать, как когда-то чувствовал инструмент под своими пальцами. Так же хорошо, он сейчас ощущал и Ее, создание стоящее гораздо выше простых смертных, которые сами не знают, чего хотят от этой жизни, и до конца дней своих в вечной гонке за химерной мечтой…
Он сделал какую-то пометку в тетради и отложил ту в сторону. Кристиан никогда не вел записи сеансов, в этом не было необходимости. Все что он узнавал от клиентов, все хранилось в его голове, так надежней. Полная конфиденциальность. А память у виконта была очень хорошая, особенно на лица... Париж... Я помню его еще таким, каким он был в XVIII веке. Славное было время... Уголки его губ едва дрогнули. Никогда мужчина не любил напоминать себе о своем прошлом, которое выстраивалось цепочкой событий, стоило вспомнить хотя бы об одном. Того что было не изменить, его расплата - провести вечность в одиночестве.
В то время, любовь ценилась выше. Сейчас ее можно купить за триста долларов в час... Выдохнув с горечью, мужчина поднялся со своего кресла, все так же продолжая слушать исповедь герцогини, которая, пожалуй, единственная кто смогла, подарит ему то незабываемое ощущение ностальгии. Внутри холодного человека-айсберга, что-то зашевелилось. Обычно он не сочувствует своим клиентам, не сопереживает и судьба их дальнейшая его заботит мало. Он просто выполняет свою работу, имея выгоду для себя. Но от Леони ему не нужны были ни деньги, ни сделка, которые он часто заключает с другими. Кристиану в кой-то веки было просто приятно находиться рядом с женщиной и быть тем, кто действительно может непросто выслушать, но и помочь. Если она только попросит... Шепот, мысленно, едва разборчивым фоном под ее слова. Кожей почти ощущается та горечь, которой окрашены мысли герцогини. Стоявший до этого в двух шагах от нее де Лионкур, находится уже у девушки за спиной, бросая взгляд через обнаженное плече на пейзаж за окном, который он видел сотни раз.
- Из личного опыта знаю, как сложно порой прошлое оставить в прошлом. Воспоминания крепче любой цепи и ты сидишь на ней подобно псу, тайно мечтая освободиться из тугого ошейника. Нет ничего хуже, чем стать узником собственных чувств, к тому, кого уже не вернуть. Особенно, если ты обречен, жить вечно, - он позволил себе аккуратным жестом, убрать волосы с ее плеча, обнажая шею и открывая ушко, чтобы шепнуть... - Хочешь вновь обрести свободу? - Рука, которую до этого он по привычке держал за спиной, уже покоилась на изящной талии, а губы обжигающие шепотом аккуратное ушко, запечатлели поцелуй на бархатистой коже шеи, затем чуть тронули плечо. Он прижал девушку спиной к своей груди, утыкаясь носом в роскошную копну рыжих волос и глубоко вдохнул, чувствуя как вдоль позвоночника, приятно бегут мурашки. Захотелось издать нечто на подобии "аррр", но мужчина воздержался. Все-таки она была женщиной не земной, с которыми он мог вести себя как ему заблагорассудиться.

Он делал это так давно, заставлял людей раскрывать душу, что казалось, будто Кристиан занимался подобным на протяжении многих десятилетий. На самом деле он делал это с тех пор как открыл в себе свою способность. Но в то время, за подобное его могли обвинить в колдовстве, и прочих нечистых делах, что могло сыграть против него и плохо отразиться на и без того не светлой репутации. В современном мире, который открыл для себя Кристиан после пробуждения, все оказалось куда проще. Эти изменения пришлись ему по душе, несмотря даже на то, как долго пришлось адаптироваться, ощущая себя белой вороной в серой толпе. То, что люди видели перед собой сейчас, все это результат трудов на протяжении долгих лет. Кристиан де Лионкур работал над собой, чтобы стать тем, кем он есть. Никто даже не догадывался, через что пришлось пройти этому человеку когда-то, и каких демонов он держит под замком. Оставаясь один на один с собой, он много раз представлял себя в кресле напротив, пытался начать исповедь, но понимал что это риск, это уничтожит его быстрее, чем обычного человека алкоголь и дозы никотина. Лучше жить с постоянным чувством вины, упокоенным где-то над совестью и состраданием, чем позволить прошлому толкнуть тебя в яму твоих размеров и засыпать толстым слоем земли. Так решил для себя Крис, часто находя утешение между женских ног. Своим же клиентам всегда советовал обратное – избавиться от чувства вины. Они всего лишь люди, им не справиться с такими сильными чувствами. Виконт достаточно пожил на этом свете, и видел, что с человеком делает вера, надежда и любовь. Три сильнейших наркотика человечества, на которые подсаживаются даже дети. Эти чувства способны испепелить тебя, выжечь изнутри оставив лишь пустую оболочку, и не каждому повезет возродиться подобно фениксу. Не тот случай. Кристиан испытал это на себе, тоже прочувствовала и Леони, когда небеса отняли у нее смысл существования. Для таких как они, обреченных жить вечно, нет ничего хуже, чем познать земную любовь. А эти чувства, вы даже не представляете, что они могут сделать с вампирами. Похоже на то, будто бы с вас медленно сдирают кожу на протяжении десятилетий. Нет, вы не сможете даже отдалено представить себе какого это, особенно когда ты заперт в собственном теле, и не можешь даже закричать от боли, ощущая лишь влагу на щеках от собственных слез. Летаргический сон, подарок и наказание…
Ему нравилось слушать ее. Нравилось то, с какой нежностью она рассказывала о Викторе. Это пробуждало давно позабытые воспоминания, ощущения. В некоторых словах и предложениях Кристиан находил для себя что-то знакомое, что-то из его прошлой жизни, о которой он все еще пытается забыть, но женщина химера является ему в кошмарах и шепчет на ушко свое имя. О сколько раз он Дьявола просил забрать его к себе, но тот видимо счел, что де Лионкур не заслужил место в преисподней и адский мир ему куда больше мучений доставит. Печальный факт, который всегда вызывает на лице виконта едкую ухмылку. Он даже не станет спрашивать, за что же его Люцифер то невзлюбил. Как поется в одной песне "Мы не нужны ни черту ни богу."
- Тшш… - прошипел он подобно змее, призывая девушку, доверится ему. Прижал к себе, пытаясь подарить то ощущение защищенности, в котором она возможно и не нуждалась, но о котором он знал что грезила. Такая хрупкая на вид, но внутри совсем не хрусталь. Он ощущал ту женскую силу присущую этим существам. А иначе она бы не выжила, не справилась бы с тем, что на нее навалилось после смерти самого близкого сердцу человека. И это отчаяние в поразительного цвета глазах, всего лишь результат того, что не с кем было поделиться, а он как никто другой знал, как порой хочется рассказать, о чем душа болит и от чего так сердце плачет.
Доверься мне, это все чего я прошу… Ее поцелуй как глоток кислорода, которого ему не хватало на протяжении долгих лет. Словно все это время он находился в каком-то непонятном состоянии, похожим на сон, а она пробудила его, вдохнула жизнь… Он прижал ее ближе, шагнув к подоконнику, не разрывая при этом поцелуя, который позволил себе углубить, и зажал девушку между подоконником и своим телом, чуть толкнув бедром вперед, заставляя сесть. Она будоражила его фантазию, действовала как хороший афродизиак. Ничего подобного никогда, ни с кем, кроме… Об этом он даже думать не хотел. Та женщина умерла для него навсегда, и никто не мог ее заменить. Но что-то было не так сейчас. Он чувствовал то, чего не должен был чувствовать. Его язык рисовал фигуры на бледной коже ее шеи, губы оставляли отметины, а пальцы чертили дорожки по обнаженному бедру вверх. Рядом с ней, в штанах моментально становилось тесно. Немного ныло от желания и возбуждения образовавшего бугорок на джинсах. Он дернул девушку на себя, заставляя ее обвить ногами его бедра, и чуть подался вперед, чтобы она тоже ощутила его возбуждение на своих трусиках, где уже явно было влажно…

Она обжигала подобно пламени, касаясь игривыми язычками беззащитной кожи. Оставляла ожоги как первые лучи солнца, отметины на красном вампире. Закручивала сознание в тугой морской узел, и заставляла кровь в венах закипать подобно лаве. Он плавился рядом с ней как тот оловянный солдатик и был совсем не против того, чтобы растечься лужицей под ее ногами, потому как уже давно не чувствовал ничего подобного, или если перефразировать, он давно, не ощущал себя настолько живым. Это пугало, возбуждало и напрочь сносило крышу, которая пыталась перед уходом растолкать здравый смысл, но тот явно был в сговоре с Кристианом. Наконец-то в черепной коробке царила тишина, исключая те моменты мысленного общения виконта и герцогини. Но важно, что там, они были тоже наедине с друг другом, как и в этом кабинете, стены которого успели многое повидать и услышать. Как все-таки хорошо, что они безмолвны и не могут поведать о том, что твориться здесь каждый раз, как за очередной роскошной дамой захлопывается дверь. Хотя мужчину абсолютно не смущали его действия, и то, что об этом уже давно известно более приближенным к нему лицам как, например той же Лайле. При необходимости, он просто избавит их черепушки от того, что видели и запомнили их глаза. Иногда ему хотелось проделать тоже самое и с собой, но, увы, такой трюк даже ему не под силу. Приходилось искать спасение в том, что опьяняло не хуже крепкого виски...
Он желал ее так сильно, как только может желать ребенок получить игрушку от Санты на Рождество. Хотел присвоить, заклеймить, сделать своей навсегда. Она пробуждала в нем нечто первобытное, напоминая о том, что он испытывал к Фриде, и в этот момент де Лионкур балансировал над пропастью, рискуя сорваться вниз. Его разум давно помутился, и он шел на поводу у своих желаний. Это не правильно, и последствия могут оказаться фатальными, но голубоглазому змею было откровенно плевать в этот самый момент, когда его руки с такой не поддельной страстью ласкали хрупкое женское тело, а сам он боролся с желанием разорвать на рыжей чертово платье. Он терпеть не мог, когда на женщине было слишком много одежды, но сейчас даже одна эта маленькая преграда его ужасно бесила. Вот кого в нем пробудила Леони, зверя, того самого, который забрал две человеческие жизни, одну из любви, другую чтобы выжить. И теперь рыжая была один на один с демоном, которому уступал даже сам Люцифер. В глазах играло пламя опасное как спичка, брошенная в разлитый по асфальту бензин на бензоколонке. Эта чертовка завела его так, что даже если бы он хотел, то остановиться уже не смог бы. Как и тогда, когда с такой неистовой жадностью пил кровь любимой женщины...
- Иди ко мне... - в его исполнении это звучало как приказ, когда одной рукой он с силой притянул ее к себе, а другой провел по внутренней стороне бедра, чуть отодвигая в сторону шелковую ткань трусиков, моментально ощущая влагу на своих пальцах. Будь Кристиан чуть моложе, вероятно уже бы трахнул ее и сдался еще до того как она достигла бы оргазма. Но у этого самца опыта было более чем достаточно, как и терпения, чтобы длить пытку столько, сколько ему того хотелось, и даже мольбы с ее стороны не действовали должным образом... Он плавно ввел в нее сперва один палец, затем второй, заглушая поцелуем сладкий стон. Вошел чуть глубже, массируя набухший бугорок клитора, и лишь потом только заменил пальцы, на член, срывая с припухших от поцелуев губок, приятный слуху стон. Да....еще....пой для меня эту сладкую песню... Он задал неспешный ритм, плавно двигая бедрами, касаясь кожей ее кожи, словно пальцами по оголенными проводам линии электропередач...

Он был из тех, кто мог получить все, что угодно, оказывая воздействие на нужные рычаги. Но с этой рыжеволосой нимфой, ему не было нужды прибегать к своим способностям, чтобы заполучить желанное. Сегодня, в эту дверь вошла женщина, которая могла его понять, и которую понимал он. Не хотелось бросаться громкими фразами о том, что такой союз был бы очень выгоден обоим, и де Лионкур не собирался даже задумываться о подобном варианте, потому как печальный опыт из прошлого, подсказывал ему, что любить мужчина, совершенно не умеет. Любовь делает его одержимым и превращает в настоящего зверя, который не знает пощады. Если этот монстр когда-нибудь снова вырвется на свободу, Кристиан будет только рад, смельчаку который сможет одолеть его и упокоить навсегда беспокойную душу. Мужчина давно уже не ценит этот дар вечной жизни, и проклятие одновременно. Хотя что-то, сейчас заставляет его верить в то, что с появлением Леони, судьба сделает крутой поворот. А это будет далеко не последняя их встреча. Во всяком случае, сам он, такой трофей упускать не собирался. Эта женщина смогла то, чего не удавалось другим - разжечь в нем первобытный огонь...
Кристиан чувствовал ее настолько хорошо, что казалось даже без способности, мог запросто прочитать Леони, одними лишь касаниями, водя пальцами по ее коже, словно по книжным листам, отслеживая текст. Он мог читать ее по глазам, по взглядам и жестам. Нельзя сравнить, конечно, с открытой книгой, но она впустила его в свое сознание, позволила поселиться в нем, и все это было сделано на таком доверии, а ведь они друг друга даже не знали, но де Лионкуру казалось, что они знакомы, вот уже целую вечность, просто не виделись давно. Такие странные ощущения, рядом с той, которую уже мысленно приказываешь себе не отпускать. И руки так собственнически сжимают ее бедра, что просто рискуют оставить на нежной коже синяки. Твои отметины... Замечает внутренний голос, на что виконт лишь плотоядно усмехается, соглашаясь с тем фактом, что это действительно так. Он метить то, что хочет считать своим. Но она никогда не будет просто ему принадлежать. Наверное, именно это заводит еще больше, и он проникает глубже, касаясь самой матки, а из груди вырывается сдавленный рык. От ощущения того как член пульсирует внутри нее, кружится голова, и сводит челюсть каждый раз, когда мужчина с силой смыкает зубы чтобы не застонать. Чуть подается назад и снова до упора, играя с ее телом как еще в далеких 80-х с любимой гитарой. Он брал аккорды, от которых девушек стоящих в первых рядах у сцены, накрывало волной оргазма.
Ее острые коготки, впивающиеся в плечи, немного отрезвляют, не давая окончательно сойти с ума от этой карусели. На губах узоры чертит змеиная улыбка, когда в глазах напротив читается немая мольба не мучить больше, но ему так нравится наблюдать за тем, как ее тело дрожит в его руках, как чувственно она выгибается, сжимаясь вокруг него. Он чуть наклоняется вперед, продолжая все так же плавно двигаться внутри нее, и скользит языком по нежно розовым губам. Проникает в этот сладкий ротик, встречая сопротивление ее язычка, и затем углубляет поцелуй, вместе с тем, наращивая темп, когда толчки становятся более яростными. Он слышит, как жалобно скрипит под ними подоконник, достаточно повидавший на своем веку. Скрип, хруст, и кажется пошла трещина. Кристиан подхватывает девушку под ягодицы, заставляя ее обвить бедрами его талию, и меняет место дислокации, перемещаясь на письменный стол. Все, что было аккуратно сложено заботливой Лайлой летит на пол предмет за предметом. Что-то разбивается, что-то разлетается на десятки деталей, и Кристиану плевать на это, так как ничто не должно препятствовать процессу. Он заставляет девушку практически лечь на стол, нависая сверху над ней, вбиваясь в податливое тело резкими, мощными толчками, втрахивая ее в этот чертов стол. Глубже, быстрее, жестче...и он уже почти на грани того чтобы кончить лишь от одного ощущения, как внутри нее все сжимает его член, а фантазия делает вещи, о которых Кристиан и думать не смел, но противостоять сейчас, ему было крайне сложно и от того он лишь еще сильнее возбуждался, зверея…

Она была такой открытой для него, что от осознания этого, внутри произошло самовозгорание. Мысли спутались между собой как ветки виноградной лозы, и он мало что понимал, кроме того, что безнадежно погряз в желании присвоить эту женщину и навсегда сделать ее своей. Конечно, Кристиан мог бы отпустить ее, и попытаться забыть о том, что было, как делал это всегда, но Леони слишком глубоко проникла в его темную душу, коснувшись клетки в которой был заперт зверь, убивший Фриду. Никто не имеет права забираться в эти тоннели, и уходить так, будто ничего и не было. Тот, кто однажды спустился во мрак Кристиана де Лионкура, уже вычеркнуть этого человека из своей жизни не сможет, при всем своем желании. Это все равно, что узнать о тайнике наркоторговцев, и понадеяться, что тебе сохранят жизнь в ответ за твое молчание. Человек, посвященный в чужие тайны, это бомба с часовым механизмом. Но Кристиан лишь хотел, чтобы женщина, которая заставила его вновь почувствовать себя живым, не исчезла из его жизни, растворившись подобно миражу. И заставлять ее оставаться с ним против ее воли, он вовсе не собирался, просто полагал, что герцогиня сама примет верное решение...
Он никому прежде не позволял быть с ним на равных, идти в первых рядах и командовать парадом. Одна покорность, и каждая в его руках становится податливой овечкой. Но Лео, она другая, ни на кого не похожая, в ее руках ты сам сгораешь подобно мотыльку, слишком близко подлетевшему к открытому огню, что манил издалека ярким, завораживающим танцем. И все сильнее вбиваешься во влажную глубину, осознавая, что оказался пленен рыжеволосой вампиршей. Клеймишь ее жадными поцелуями, оставляешь на бедрах следы, словно убеждая себя в обратном. Слушаешь сладкие стоны, что музыкой для твоих ушей, и взяв ее за руку, подводишь все ближе к той грани, за которой две маленьких Вселенных навсегда прекратят свое существование. Охваченное этой настоящей пустынной бурей сознание, еще пытается устоять, не сдается, из последних сил, но и его скоро накроет, сметет, уничтожит, и кажется, что даже пепла не останется, из которого можно будет возродиться вновь, подобно фениксу.
Чувствовать себя в ней так невозможно глубоко, когда она сжимается вокруг тебя, было настоящей пыткой для Кристиана. Лучшей из всех, через которые ему когда либо, доводилось проходить. И пожалуй он бы не отказался повторить с ней на этом же столе, но только быть может в другой позе, и не один раз. Черт возьми, да она сводила его с ума в прямом смысле. Раньше он мог себя контролировать, он мог остановиться в любой момент, даже когда был сильно возбужден, а то, что происходило сейчас, прервать не смог бы, при всем своем желании. Этого Кристиан всегда опасался больше всего. Потому и был одинок...
Тшшш... Он приподнимает ее, проникая еще глубже, и толчки становятся все более яростными, хаотичными, когда он не пытается двигаться в определенном ритме. По спине и вискам стекают капельки пота, и кажется что в кабинете сейчас жарче чем в пустыне Лут. Он прижимает ее тело к груди, покусывая нежную кожицу на шее, втягивает в рот, оставляя свои метки. И отрываясь ненадолго, шепчет на ушко... - Давай, кончи для меня... - рука, которая до этого лежала на бедре забралась выше под платье. Большой палец вычертил узор на внутренней стороне бедра, и чуть в сторону находя бугорок клитора. - Кончи для меня, - снова шепнул он ей, стискивая зубы, чтобы не застонать, и задал жесткий темп, впиваясь в бархатные губки жадным поцелуем, подобно голодному зверю.