Щелкнула зажигалка, небольшая умещающаяся на ладони, но такая тяжелая, что вполне могла проломить череп при броске. Бартон не курила, точнее, баловалась когда-то, но став кем-то иным забыла все те «радости» которые приводили всех людей к деревянному ящику, иногда минуя стол патологоанатома.  Тонкая ментоловая сигарета была зажата между длинных как у пианистки пальцев.  Эту пачку она совсем недавно забрала из кармана одной из жертв. Она даже не помнила лица, иногда по привычке хлопала ладонью по карманам и извлекала на свет божий всякие мелочи, иногда забирая в качестве трофея.  Это не было ограблением, она просто оставляла себе что-то на память, так делали даже маньяки. Но в отличие от них, Ева не уносила с места преступления почку или ухо, так что только за это ей можно было сказать спасибо.  Окно было распахнуто настежь, ночной воздух мягкими шагами бродил по комнате, сама Бартон  сидела на рассохшемся старом подоконнике, высунув  босые ноги наружу. Невысоко,  Бартон не хватило денег на приобретение апартаментов в центре и она жила не то, чтобы на окраине,  но здесь было тихо, так тихо, что трупы находили спустя сутки после преступления, если не больше.
Ее взгляд подмечал многое: возле бака, в котором горели старые тряпки, стояли три бездомных, о чем-то оживленно спорили, двор перебегала кошка драная, в доме, напротив, на третьем этаже мать, судя по всему медсестра, отчитывала сына за что-то.  Чуть левее в окне можно было различить свет монитора и парня лет семнадцати, что дрочил. Еве стало скучно, она прикурила и даже, не закашлявшись от непривычки,  вобрала сигаретный дым в легкие под завязку. Выдохнула.  По щеке ударил ветер, кончик сигареты стал ярче, Бартон хмыкнула и оглянулась , разглядывая темноту  собственной спальни.  Все знают, что вампиры в темноте видят лучше. Вот и она видела и чувствовала куда острее запах перегара витавший в ее квартире. Гость спал. Пальцы впились в подоконник, и Бартон могла бы отломить кусок старого дерева. Тело сковало от напряжения.
Зачем я его сюда привела?
Ей никак не стало его жалко. Она не могла согласиться с тем, что появление Нея в ее «новой» жизни все изменит. Она не могла позволить, чтобы это случилось.
Ему можно сломать шею, он же человек, это просто – шептал голос внутри ее головы.
Или накрыть подушкой и надавить, пусть задохнется, - вторил первому голосу второй. Два мерзких хихиканья сливались в один, и Бартон казалось, что она слетела с катушек уже.  Она разжала пальцы и вспомнила о сигарете, которая пеплом уже успела осыпаться на одежду. Выбросила на улицу, даже не потрудившись  потушить ее.
Она ведь считала, что прошла жизнь, канула в Лету. Почему все снова возвращается? Стиснула зубы и снова отвернулась от темноты собственной спальни, уставившись на окна соседних домов. Она сглотнула ком собравшийся в горле и попыталась разогнать мысли, что собрались у нее в голове как тучи над городом.  Неужели за последние несколько месяцев, пока она якобы страдала от одиночества и была заброшена всеми знакомыми вампирами, своими мыслями она достучалась до самой Никс?
- Я не принадлежу теперь Никс.  – Зашипела сама на себя, забывая о том, что мысли обрели словесную форму и сорвались с губ. 
Имела ли она право злиться на богиню, которая позволила ей стать чудовищем? Видимо да. Хотя в шкуре чудовища она чувствовала себя куда лучше и увереннее. Ей было комфортно считать себя чудовищем, называть себя чудовищем. Она им стала. Взгляд ее глаз блеснул недобро и этот блеск к счастью никто не увидел.

Она себе представляла нового Нейтона как минимум состоявшимся бизнесменом с красавицей женой, одной из тех актрисулек, что вились вокруг него на съемочной площадке. Ей казалось, что он мог сбежать куда-нибудь во Францию поселиться там или вообще хоть куда-нибудь, где его прошлое его не сможет найти и сломать. Ошиблась? Холодная усмешка коснулась приоткрытых губ, растянув их в тонкую ниточку.
- Какая жалость – прошептала едва слышно, словно радуясь тому, что сломался и не сбежал.  Это была вторая ночь с момента их встречи, Ней спал как убитый почти сутки, Ева даже задумалась над тем, не стоит ли его отправить в больницу, потом сбросила с себя путы, которыми показалась забота и махнула рукой, оставив тело лежать на собственной кровати.  Если отдаст Богу душу, то она непременно об этом узнаете, тело любого человека со временем начнет разлагаться, а кому как не патологоанатому об этом знать лучше всего.  За прошедший день, она успела о многом подумать и дойти мысленно до последствий, которыми ей может обернуться спасение человека. Чужого сейчас и неважно, что их связывало раньше.  А действительно ли это было не столь важно, как себя в этом пыталась убедить Бартон?  Она соскользнула с подоконника в спальню, еще до пробуждения Лонгмана и босыми ногами прошлепала до маленькой кухонки. Оглядела все имеющиеся шкафы на наличие чего-нибудь съестного и нашла не так уж и много. Когда ты почти живешь на работе, искать в доме еду, бессмысленно и даже опасно. Опасность заключается в том, что можешь что-нибудь, конечно же найти, но кто сказал, что тебя тут же не вывернет наизнанку едой из Макдака, при виде того, что  ты извлечешь с полок собственных шкафов на свет божий?
Зато в холодильнике она нашла наполовину выпитую бутылку не особо дорогого виски, хотя собственно ручаться за то, что это действительно были виски, тоже не могла, уж очень содержимое бутылки тянуло на легкий чай из пакетиков, причем этот пакетик заваривали как минимум трижды.  Отыскав среди посуды более или менее чистый бокал, плеснула себе в него содержимое бутылки  и сделала хороший глоток.  Грохот в комнате заставил вскинуть голову и повернуть лицо в сторону комнаты. Включать свет в помещение Бартон не любила, предпочитая в собственном бардаке бродить в потемках, привыкла к каждому углу.  И ее вряд ли напугал бы даже бомж, который прижился где-нибудь в куче грязного белья, что требовалось отнести в прачечную.  Сделав глоток и опустошив бокал, с грохотом его отставила на стол и направилась в спальню.
-  …И что мне делать?   - донеслось до ее слуха. Ева одернула край футболки зачем-то и облокотившись на дверной косяк, уставилась на сидящую, на кровати фигуру.
- В первую очередь, стоит прекратить крушить все вокруг себя. Мне достаточно того бардака, который я сама тут устраиваю, - спокойным и даже немного холодным тоном проговорила Бартон, ощущая посторонние чувства под кожей. Она как вампир не могла болеть похмельем, но чувствовала именно такое состояние.
- Ну и надышал ты тут, боюсь, если зажечь спичку, тут все вспыхнет.
Она даже не улыбнулась, не попыталась включить свет, просто проворчала весьма недовольным тоном. Ей нечем было занять свои руки сейчас ,и она то и дело накручивала на указательные пальцы обеих рук края своей майки, в которой привыкла шляться по дому.
- Я не уверена, что ты протрезвел окончательно, лег бы уже, до утра не выгоню.
С такой привычной легкостью перешла на ты, словно давно дружили. Хотя так и было.  Правда, Нейтону лучше не знать каким ветром и куда его занесло.

На такую казалось бы мелкую просьбу Бартон захотелось огрызнуться и сказать, что за свет неуплачено и его в принципе нет  в доме.  Ей сейчас следовало как можно сильнее разозлиться и прекратить оказывать добрые услуги, все-таки она красный вампир, к тому же вампир который отказывается от милости богини. А парень попытался улыбнуться, судя по его потеплевшему тону с которым он так настойчиво разводил Еву на разговор. Вампирша чувствовала странное тепло на губах и кто-то упрямо тянул ее губы в стороны, словно против ее воли заставив улыбаться.  Бартон зажмурилась, рисуя в мыслях образ Стоуна – лучше причины разозлиться и придумать было нельзя, но она как-то и забыла, что подобное эмоционально может теперь отразиться и на парне, что лежал на ее кровати. 
- Черт, - от досады топнув ногой и бросив затею с попыткой разозлиться получше, Бартон нащупала на стене выключатель и ударила по нему ладонью. Как она не любила свет. Ее темные зрачки, которые заняли собой почти весь зрачок, пока Ева всматривалась в темноту, мгновенно сузились до тонкой полосы, как будто зрачок принадлежал кошке. Неприятное  ощущение.  Она отвернулась от гостя, всматриваясь в более темный угол комнаты, привыкая к яркому.
- Я тебя не спасала, - бросила раздраженно фразу в сторону кровати, словно пытаясь хоть какую-то ложь отыскать в словах благодарности Нейтона.
Чего она боялась больше? Того, что он ее узнает или того, что она запечатлела его  прошлым вечером? Черт, столько ошибок и ради чего? Ради попытки избавиться от прошлого. И Бартон нашла выход, она спихнула всю вину на свое второе я – на Аманду, что была ее доброй стороной. Это она спасала Нейтона, а не Ева.
- Понятия не имею, - отозвалась Бартон, на последний вслух произнесенный вопрос парня и поискала где можно сесть в комнате. Подоконник, заваленное вещами кресло и кровать. Ноги несли к кровати, но Ева упрямо направилась к подоконнику, - Я не выгоню до утра, учитывая, что не знаю в каком районе ты живешь… Она прикусила язык, чтобы не добавить «теперь», ведь это бы точно насторожило парня.  Она потерла рукой лоб, присаживаясь на кровать(до подоконник так и не дошла) и вспомнила, что больше всего может напугать людей при встрече с вампиром. Метка.  Бартон опять выругалась мысленно, отругала себя за то, что включила по просьбе парня свет и опустив голову уставилась в потертый старый ковер под ногами, так ее волосы выбивающиеся из общего пучка, собранного на затылке, могли прикрыть хоть немного бледную кожу лица и ярко-красный рисунок татуировки – подарок самой богини Никс.
О чем еще можно поговорить?
Лицом к лицу старалась не встречаться, чего доброго еще узнает в ней кого-то из прошлого, а Бартон как не крути, этого не желала. 
- Слушай, я не Мать Тереза и вообще-то не мой профиль спасать людей, - Ева хмыкнула вспоминая свою профессию – И по хорошему, тебе бы в больницу, у тебя в двух местах малец пробит череп и это может грозить сотрясением.  Я даже раны не обрабатывала, просто позволила крови засохнуть.  Она снова лгала.  На самом деле бросив тело Лонгмана на кровать, Ева, шипя и пытаясь стереть с кожи своей остатки чужой крови, сразу же умчалась в сторону душа.  Где заперлась и просидела больше трех часов, убеждая себя, что при выходе из ванной не набросится на гостя и не заберет остатки его сил, присосавшись к шее.

Ее едва ли не передернуло от отвращения при словах сладких о заботе. Внутри все сжалось до размеров атома, который при взрыве может унести сотни жизней. Ева почувствовала, как под ее кожей зашевелилась привычная злоба к окружающим и в первую очередь к людям. Кто они? Еда! Не больше, даже кошки и собаки занимают в глазах Бартон ступень выше.  Ее рука напряглась так, что выступили синие вены под бледной кожей, каких усилий стоило сдержаться и не впиться когтями в шею наглецу. ОН видимо даже не понимал, кому перечил и чем это могло обернуться.  Пальцы сгребли под собой простынь и кусок одеяла, Бартон стиснула зубы так, словно ей ломали позвоночник.
- Оно нараспашку. – Просипела девушка, опуская голову ниже, чтобы человек не смотрел в ее глаза и не видел там ни голода, ни гнева.
Ей бы в пору было выгнать его взашей, сразу как очнулся. Ноги есть, пусть чешет, свою вину она искупила тем, что не дала подохнуть среди мусорных баков. Она вдохнула полной грудью и поняла, что из-за духоты запах ядерного перегара еще не выветрился. Но среди него так ярко выделился тот, что казался на языке слаще меда. Аромат крови, видимо где-то засохшая корка дала трещину и ранка приоткрылась, давая волю новой капле. 
- Тебе нужен душ и бинты. – Стараясь отвлечься от навязчивой мысли перекусить на ночь, произнесла Ева. Рука Нея скользнула по покрывалу и скорей всего просто случайно коснулась холодной ладони Бартон, но та отдернула руку и зашипела, вскидывая голову и уставившись на парня злобным взглядом. Тут только слепой не смог бы увидеть белоснежных клыков, но дело было даже не в этом, татуировка на лице из алых разлетающихся в стороны завитков вот что было на самом деле произведением искусства. 
Это было сильнее ее. Жажда у любого вампира под контролем, но опаснее всего чувства, которые возможно испытывать к своим донорам. Бартон никогда не представляла, что ее ждет такое, что ловушка из прошлых воспоминаний искусно кем-то сотканная как паутина, захлопнется над ее головой.
В горле жгло огнем, словно Ева болела тяжелой ангиной, как в детстве. Она вскочила с кровати и попятилась к темному проему в зал.  В комнату ворвался холодный поток ветра и заставил занавески разлететься в стороны, а разбросанные журналы зашелестеть страницами. Сердце билось о ребра и гулко отдавалось в голове Бартон. Она отвернулась  от ошалевшего парня, и ее ногти оставили на обоях под выключателем неплохие борозды от ногтей. Никто не мог знать, что это значит. Может она остановила себя, чтобы не выключить чертов свет и не остаться в полной темноте тет-а-тет, может просто было предупреждением и знаком обдумать каждое свое следующие слово и шаг. Хотя скорее она хотела полностью насладиться тем страхом, который забрался за шиворот человеку, который увидел так близко глаза безумного и голодного вампира. Хотя вряд ли она была настолько голодна, что сдержала себя, проблема была в другом и в этой проблеме ни себе, ни кому-либо еще Ева признаваться не хотела.
- Уходи, – бросила Ева через плечо, шагая в темноту другой комнаты и оставляя Нейтона с его мыслями наедине.