Некогда зеленые глаза, теперь выцветшие и не выражавшие абсолютно ничего, смотрели поверх зеленой густой листвы, что окутывала оконную раму снаружи. Фигура человека была бы плохо различима с того расстояния с которого он вел свое наблюдение за садом, точнее за обитательницей сего сада. Асмодей не мог оставить сестру, не мог сделать это так просто. Он почти приказал ей отправляться вместе с собой в богом забытый замок, величественно звавшийся школой для одаренных детей. Хотя Асм и так знал, что даже если Элай воспротивиться сперва, не соглашаясь покинуть пределы города так стремительно и неожиданно, в скором времени она сама его найдет, рано или поздно. Всегда находила. Перчатка заскрипела, натягиваясь на ладони, что сжимала набалдашник трости в виде головы волка. Он опирался на эту трость во времена, когда еще прихрамывал из-за серьезного ранения в ногу, боль прошла и нуждаться в трости Асмодей перестал, но привычка ходить с ней осталась, и он нередко теперь применял прихрамывавшую походку на глазах у сестры, отчего та бесилась, понимая, что Асм лишь играет на публику. В такие минуты он любил вглядываться в ее глаза, правда, видел в них только темноту, какую-то неопределенность, беспокойство, незавершенность. Гнев, он словно заглатывал целиком ее слова и мысли. И тогда Асмодей начинал за нее бояться, бояться ровно настолько, что готов был посадить Элай на цепь, ради спасения не только окружающих ее людей, сколько  в попытке спасти ее от самой себя.  Он поклялся перед богами старыми и новыми, что никогда не даст ее в обиду и клятву эту должен был сдержать до тех пор, пока не лишится жизни. Лучи солнца, выглянувшие из-за разбежавшихся туч, ударили по бледному лицу, заставляя отступить в тень и прохладу коридора, словно его могли выдать эти лучи, как человека, любившего подглядывать из-за кустов. 
Асмодей не был романтиком, скорее был прагматиком, но появление Элай, ее нахождение по правую руку, заставляли его порой думать не той головой. Любовь к ней, пронесенная через года, не стала привычкой и она не поблекла в череде продажных девиц, которые время от времени все-таки приходили в жизнь Асма, особенно тогда, когда Элай его покидала. Но она возвращалась, всегда возвращалась, и если к той минуте девица не убиралась, ее голову можно было обнаружить в ближайшем деревянном ящике среди подгнивших арбузов или яблок. Асмодей, свободной рукой откинул с плеча седую прядь своих волос и твердой походкой, которая была скорее знаком у офицеров, направился в сад вблизи замка. Странное сочетание, скажите вы, седые волосы и больше никаких опознавательных знаков, по которым можно было узнать Асмодея в толпе. О, вы бы непременно узнали его, даже если бы никогда не были с ним знакомы. И дело вовсе не в седых волосах, что скорее были белыми как лунь, но Асмодея не был старым и дряхлым стариком, он был молодым и широким в плечах юношей, а свои волосы собирал либо в косу, либо в тугой хвост. Он носил наряды темных тонов, исключая орнаменты цветов или вычурные оборки, игнорируя золотые пуговицы или пуговицы из других драгоценных металлов. В его нарядах всегда был минимум присущего богачам шика, но даже в таком виде, он выдавал себя. Выдавал походкой и манерами, манерой говорить, жестами, своей галантностью по отношению к дамам. Он получал истинное наслаждение от тех улыбок, которые ему дарили в ответ на легкое касание губами кончиков дамских пальчиков. Но большее наслаждение он получал, когда чувствовал, как взгляд сестры прожигает в этот сладкий момент ему спину или затылок.
Прохлада коридоров замка сменилась тяжелой духотой, что сразу поспешила забраться за шиворот липкой и мерзкой пиявкой. Прихрамывая по привычке, Асм направился в ту сторону, где из окна в последний раз видел сестру. Розовые кусты приветливо шелестели листьями, но трава уже даже не была примятой в том месте, где Элай стояла, давя на зеленый ковер тяжестью юбок своего платья. Подобное исчезновение было в ее духе, что нередко раздражало Асма. Он повертел головой, разглядывая сад, но не услышал ни вздоха, ни сдерживаемого смеха сестры. Значит, она не пряталась от него, а просто ушла раньше, чем Асм сюда доковылял. Парень закрыл глаза, в попытке сосредоточится, но получалось плохо, только шелест листвы розовых кустов наполнял все вокруг и чудился запах воды, что словно находилась в нескольких шагах от Асмодея. Темная вода, чарующая своей холодностью и мрачностью. Неймелисс открыл глаза и нахмурился, кожа, из которой были сделаны перчатки, вновь заскрипела, натягиваясь. Асмодей заковылял под холм, чувствуя, что его туда тянет словно магнитом.
- Элай? – Его голос потонул в рокоте грома. – Элай!
Он спускался осторожно, используя трость как опору, забыв про свое прихрамывание.
- Будет гроза, у воды может быть опасно.
Асмодей закончил спуск и глянулся на холм с которого почти скатился за пару минут. Теперь подъем обещал быть веселым.
- Нам нужно идти, идти обратно – Наконец-то она удостоила его взглядом, повернувшись к нему лицом.
- На что ты злишься в этот раз? – Асмодей не смог сдержать улыбки.